Ополченскиа судьба разведчика Александра Унгера.

Посреди письменного стола лежит маленький марлевый квадратик операционного конверта, в который завернута пуля калибра 5,45 мм. Мелкая и неказистая. Одна из трех и самая проблемная.

Срикошетив о пластину бронежилета, она вошла в тело, пройдя сквозь рёбра ниже подмышечной впадины. Перебив по пути ключицу, кувыркнувшись между сонной артерией, позвоночником и ярёмной веной, она остановилась в мягких тканях горла между позвонками шейного отдела и гортанью.

"Саша, мы не хотели тебя расстраивать, но раз всё обошлось, то знай – с такими ранениями не живут", - сказали разведчику после операции врачи.

Мебельщик

Саша Унгер родился в августе 1975 года в городке Свердловск Ворошиловградской области. Отец, служивший в отделе милиции по борьбе с экономическими преступлениям, был предательски застрелен, когда Саше было четыре года. Мать, инженер-конструктор ряда промышленных предприятий Свердловска, тянула семью на себе.

Мальчик звезд с неба не хватал, но учился хорошо, активно занимался спортом – фехтованием и боксом. Пока учился в институте, подрабатывал водителем. Закончить вуз не позволили семейные обстоятельства.

В 1993 году перебрался в Луганск, там же через пять лет решил начать свой бизнес по производству мебели и столярных изделий. Продукцию выпускали массовую и недорогую, неимущим и малообеспеченным делали серьезные скидки, со своих работяг три шкуры не драли. Результат работы по такой бизнес-модели оказался прогнозируемым: производство работало, но практически не развивалось, а собственник ездил на скромной машине ВАЗ-2121 "Нива", от которой, впоследствии и получил свой боевой позывной: "Саня "Нива".

Доброволец

В ноябре 2013 года Унгер по делам фирмы оказался в Киеве, где уже бесновался очередной "майдан".

"Все происходящее я воспринимал, как чистое безумие. Почему никто не хотел замечать очевидного – попрания наших безусловных прав? Права на язык, на веру, на родственные отношения с братской для нас Россией. Почему отстаивание своих исконных прав и свобод, или, например, тоже неприятие наглого переписывания истории с их стороны воспринималось, как тяжкое преступление? И главное – ведь с нами никто даже не пытался разговаривать. Ведь ни разу! Нас просто пришли тупо ставить в стойло! Ну, конкретно, как скот!", - вспоминает Александр.

Страна бурлила в кровавом шабаше. Корсунь. Запорожье. Потом Одесса. И вот Луганск – бомбоштурмовой удар по бывшему зданию областной государственной администрации. Пятна крови еще темнели на ступенях ОГА и на асфальте, когда "майданные" СМИ с подачи киевских властей начали рассказывать о пресловутом взорвавшемся кондиционере. Это стало последней каплей. На следующий день после авианалета Унгер ушел в ополчение.

Просто пришёл и записался в разведку, подчинявшуюся комендатуре. Вскоре начались бои. В критические моменты летних боев за Луганск разведподразделения стали бросать на усиление – в самое пекло.

Принимал участие в боях за Металлист, Юбилейный, Сабовку, Георгиевку. Ходили за линию фронта, вскрывали места расположения обстреливавших Луганск артиллерийских батарей противника, складов, скоплений техники.

Были и нестандартные задачи. Так, Унгер участвовал в захвате выживших членов экипажа самолета Ан-26, сбитого в районе Давыдо-Никольского. Одного взяли бойцы Краснодонского ополчения, а второго - бортмеханика Сергея из Винницы – разведчики из "комендачей". Когда к Сергею приехала мама, разведчики провезли ее вместе с сыном по всему Луганску – показали город, разрушения, дали поговорить с горожанами. И отпустили домой. Мать все время плакала. Садясь в автобус, молчавший до этого Сергей сказал, что никогда больше не сядет в военный самолет.

Потом на связь с разведчиками выходила его жена. Тоже плакала, благодарила. Говорила, что если Бог даст им сына, то назовут они его в честь командира разведчиков Михаила Гончарова с позывным "Дубки". Миша погиб через полгода.

Артразведка своя и чужая

В ноябре 2014 года разведгруппа Унгера в Станично-Луганском районе выявила позиции ВСУ в районе Валуйского. В декабре они обнаружили склады в Камышном и Верхней Ольховой. Используя информацию, полученную от разведчиков, артиллерия ЛНР уничтожила около 50 единиц бронетехники и артиллерийских установок противника, а также склады. Офицеры-артиллеристы, имевшие за плечами советскую армейскую школу, смеялись: "Сань, тебе бы в Союзе уже с Орденом Боевого Красного Знамени ходить, если б не "Героем"…".

В январе 2015 года разведчики Унгера успешно провели операцию сопровождения и обеспечения безопасности работы большой группы журналистов вдоль всей линии фронта – от Свердловска до Фащевки. Противодействовали вылазкам диверсионно-разведывательных групп (ДРГ), проходивших на снегоходах почти до городка ВВАУШ и запускавших оттуда беспилотники, которые производили авиаразведку в интересах артиллерии киевских силовиков. Используя полученные данные, ВСУ наносили удары по Луганску из реактивных систем залпового огня (РСЗО) "Град" и "Ураган". Не стало ДРГ противника – кончились и обстрелы.

Поселок Октябрьский

Потом были бои за Дебальцево.

В Чернухино Александр попал 5 февраля 2015 года. Комендантский полк держал правый фланг обороны стратегически важного поселка.

Командование поручило Унгеру 11 февраля провести к позициям противника штурмовую группу с целью занятия обороны под мостом. Входили грамотно – в стык между подразделениями ВСУ. Однако при заходе они обнаружили замаскированные позиции киевских силовиков: слева мощные огневые точки, а справа танки, открывшие огонь прямой наводкой по соседям – еще одной группе прорыва, возглавляемой командиром комендантского полка Сергеем Грачевым. Осознавая риск уничтожения, Унгер принимает решение об отходе и выводит из-под трехчасового перекрестного огня всех своих 24 бойцов без единого убитого и раненого. До цели в тот раз не дошли буквально 300 метров.

В ночь с 11 на 12 февраля была повторная попытка завести штурмовую группу. Они первые вошли в поселок Октябрьский на окраине города Дебальцево. В состав сводного отряда входили бойцы комендантского полка, батальона "Заря" и группы командира с позывным "Добрый". Следом под прикрытием артиллерии вошла еще одна штурмовая группа "комендачей" под командованием Сергея Новомлинского с позывным "Пуля". Заведя все группы, Унгер с бойцами сопровождения вывел в расположение штаба полковника Грачева и еще несколько офицеров полка.

А уже утром был получен новый приказ: обеспечить проводку пешей колонны новобранцев с ящиками с боекомплектом для вошедших в Дебальцево штурмовых подразделений.

Унгер был ведущим, два бойца шли в походном охранении, 10 человек "шерп" – необстрелянных носильщиков – несли боеприпасы.

В точке прибытия под мостом выйти на связь с встречающей группой не удалось. При этом отсутствие боекомплекта могло сорвать основную задачу штурмовых подразделений: доразведку позиций противника и ночной штурм с прорывом обороны. Оставить своих без боекомплекта было равно предательству, и Унгер принял решение двигаться дальше. Два бойца успешно выдвинулись в поселок и предупредили, что группа с боеприпасами идет в Октябрьский.

Двигались скрытно, не обозначаясь. Первая двойка прошла удачно и вошла в точку прибытия. Следом Александр возглавил выдвижение основной группы.

Около 9 часов утра, не доходя первой линии домов, они оказались под массированным огнем. Противник бил из всего, чем располагал: минометов, станковых и подствольных гранатометов, пулеметов. Свинцовый шквал буквально смел редкую цепочку разведчиков.

Унгер почувствовал тупой удар и, оставаясь в сознании, рухнул в снег.

Им в целом повезло, если можно так сказать, что шли грамотно: рассредоточено, тройками – поэтому-то и удалось избежать больших потерь. Помимо раненого Александра, один двадцатилетний боец – Дмитрий - был убит сразу наповал. Остальные успели залечь.

Ребята стали кричать: "Саша! Дима!", но Унгер понимал, что они сейчас прекрасно видны снайперам противника, и, не шевелясь, выкрикнул команду "отход". Видя, что бойцы не отходят, а под прикрытием насыпи ждут удобного момента, чтобы подобраться к нему и Дмитрию, стал кричать: "Не подходить! Держитесь от меня подальше". И лишь когда вокруг стали плотно ложиться разрывы минометных мин и ВОГов (гранатометные выстрелы для станковых и подствольных гранатометов – примечание ЛуганскИнформЦентра), ребята на счет "три" рванули под огнем к спасительным постройкам. Завязался бой, длившийся до вечера. Киевские каратели поверили, что оба лежащих на открытой местности бойца – мертвы.

Умереть - предать родных

Поначалу он притворился мёртвым, понимая безнадежность своего положения. Потом начал замерзать. Временами путалось сознание, и он уже ощущал себя то убитым, то парализованным. Унгер не мог перевернуться - мешали два автомата, висевших на простреленном в нескольких местах правом плече. Тяжелый бронежилет вдавливал в промерзшую землю. Позже Александр понял, что тяжелый "бронник" в общем-то и спас ему жизнь: он не только затормозил пулю, попавшую в грудь, но и защитил от двух осколков, ударивших с в спину.

Александр согревался, разминая руки, сжимая-разжимая пальцы, напрягал мышцы тела, попеременно на счёт качая мышцы спины и пресса.

"Я прекрасно понимал, что если потеряю сознание или, не дай Бог, провалюсь в дремоту, усну, то это всё – кранты. Где-то рядом, в сознании держала Янка (имя жены – примечание ЛуганскИнформЦентра), а под сердцем грели мысли о дочери. Умереть сейчас - это как их предать. Вот я и работал, качал мышцами все эти 13 проклятых часов", - рассказал Унгер.

Так Александр продержался до темноты.

Когда окончательно стемнело, попробовал перевернуться и… не смог. Поначалу дико испугался, словно вспышкой смертной боли обожгло: "Парализовало!". Но потом отдышался и понял, что он просто примерз к земле. Сантиметр за сантиметром он стянул с простреленного плеча два автомата. Потом вытащил левой рукой отточенный штык-нож – срезал разгрузку. Также, выгрызая по сантиметру, вырубил из смерзшегося от крови снега и льда онемевшую правую руку. Следом вырвал, вырубил онемевшие, ставшие чужими ноги. И пополз…

"Полз вначале, как Маресьев в кино – в левой, здоровой, руке пистолет, нож на боку, вот и всё оружие. Ну, воин-разведчик, чё там…", - смеется, вспоминая страшные часы Унгер.

Воскресший

Дополз до насыпи, как-то перекатился и встал на корточки. Потом поднялся и побрел, смутно угадывая направление. Чуть разогревшись, почувствовал ноги, пошел более осмысленно. Двигался как пьяный, шатаясь, ежесекундно рискуя упасть и больше не подняться. Желание, говорит, было просто дойти, да и сам этот поход он вспоминает с очевидным содроганием – как пытку. Через два-три часа, счет времени он давно потерял, его грубо окрикнули: потребовали назваться, в ночи громко клацнули предохранители автоматов. Разведчик, каким-то иным, запредельным чутьем, уловил, что это свои.

- Я из раненых комендачей. Унгер моя фамилия…

- Не гони, тварь… Унгера убили!

Стрелять сразу не стали - подошли, сняли капюшон и чуть не затискали в объятиях. Под мост спускался уже поддерживаемый с двух сторон однополчанами. Однако сил хватило лишь на этот последний рывок. Сознание уходило, сказал прямо: "Мне не дойти".

Приговор

Через матовое стекло полузабытья – носилки, двести метров, чуть ли не бегом до машины. Полевой лазарет в Зорянке. Перевязка, эвакуация, больница в Алчевске – там удалили первую пулю из правого плечевого сустава. Оттуда перевод в Луганскую республиканскую клиническую больницу, еще одна операция – удалили вторую пулю, которую невозможно было заметить без аппаратного обследования из-за развившейся огромной гематомы во всю правую половину туловища. Там же нашли и третью пулю, извлечение которой в условиях блокадной Республики, отсутствия набора узкоспециализированных инструментов и препаратов не представлялось возможным.

Поначалу он хотел переждать до окончания войны, так как видимых неудобств засевшая в теле пуля ему поначалу не доставляла. Разведчик прошел полный курс лечения. Возвратился в строй. Александра Унгера торжественно наградили Медалью "За отвагу" II степени. Он начал тренировать непослушную руку и потихоньку встраиваться в службу, но вскоре появились первые грозные симптомы. Дополнительное обследование и приговор: "Без операции возможен частичный или полный паралич с непредсказуемыми последствиями. Пулю надо удалять".

Не чужие

Помощь пришла с неожиданной стороны. Первыми от командира полка, полковника Сергея Грачева, о проблеме Александра узнали журналисты. Следом подключились творческие союзы. В ходе X Санкт-Петербургского международного книжного салона секретарь правления Союза писателей ЛНР Андрей Чернов при посредничестве российских писателей провел успешные переговоры с нейрохирургами питерской Военно-медицинской Академии имени Кирова. Главные врачи двух луганских научно-медицинских центров - Олег Вольман и Александр Торба - помогли с освидетельствованиями и документами, а министр здравоохранения ЛНР Лариса Айрапетян подготовила именное обращение к главе Военно-медицинской Академии.

Все финансовые затраты на эту командировку взял на себя трудовой коллектив одного московского предприятия. Его руководитель - неравнодушный человек, писатель, известный в среде прошедших Афганистан, Югославию и ветеранов ВДВ человек – как-то вскользь обмолвился перед коллегами о предстоящей операции. Вердикт сослуживцев был неумолим: "А почему это только Вы хотите ему помочь? А мы, что, Донбассу – чужие?!"

В СТРОЙ

"Понимаешь, я с этими госпитализациями, переездами, перевязками и так много времени потерял. Ребята служат, воюют, я не могу выпасть из процесса. Война не закончена, да и без войны работы тут на десятилетия. Нельзя мне из строя выпадать. Никак нельзя…", - говорит Унгер.