Депутат бундестага от "Левой партии", член Парламентской ассамблеи Совета Европы Андрей Хунко рассказал в интервью РИА Новости о региональных выборах на Украине в октябре-ноябре и гуманитарной помощи Донбассу.

Власти Украины в апреле 2014 года начали военную операцию против самопровозглашенных ЛНР и ДНР. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали более 8 тысяч человек. Вопрос урегулирования ситуации в Донбассе обсуждается, в том числе в ходе встреч контактной группы в Минске, которая с сентября прошлого года приняла уже три документа, регламентирующих шаги по деэскалации конфликта. О том, как идет урегулирование, а также о результатах расследования трагических событий в Одессе 2 мая 2014 года, когда несколько десятков активистов антимайдана были убиты радикалами "Правого сектора", о региональных выборах на Украине в октябре-ноябре и гуманитарной помощи Донбассу рассказал депутат бундестага от "Левой партии", член Парламентской ассамблеи Совета Европы Андрей Хунко.

— Экспертная группа при Совете Европы выпустила в прошлом году два доклада по поводу расследования громких событий на Украине после смены власти в феврале 2014 года — это ситуация на Евромайдане и трагедия 2 мая в Одессе, довольны ли вы их содержанием?

— Оба доклады были очень критичными в отношении Украины, и это вызвало определенную сенсацию здесь, на Западе. Что касается доклада об Одессе, то я постоянно обращался к генеральному секретарю Совета Европы (Турбьерну) Ягланду, который курировал эти доклады, с требованием сделать это, и он очень четко указал на то, что уровень расследования событий в Одессе не соответствует европейским конвенциям по правам человека. Это была очень жесткая оценка со стороны Совета Европы. Это не значит, что я доволен этим. Это была просто оценка, которая пока никак не отразилась в работе, и ситуация на Украине остается прежней, я не увидел никаких изменений. Все стало еще хуже: трое обвиняемых антимайдана должны были быть выпущены под залог, но мы видели, как "Правый сектор" в Одессе штурмовал в этой связи здание суда, угрожал судьям и, кажется, заставил их покинуть процесс. В любом случае это невероятное положение дел, оно имеет фашистские черты, об этом нужно сказать: если есть правительство, на которое правые силы могут оказывать прямое влияние, это очевидно терпят и нет никакой реакции на Западе, который финансирует Украину, как можно тут быть довольным? Это невыносимо. Я рад, что Совет Европы указал на проблему. Это хорошо. Мы в скором времени, в январе или в апреле, обсудим еще один доклад о политических последствиях украинского кризиса в геополитическом контексте. Очень хорошо, что Совет Европы делает такой доклад и отзыв будет сделан не кем-то, а именно Советом Европы.

— Вы планировали стать наблюдателем от ПАСЕ на региональных выборах на Украине осенью 2015 года, а именно в Одессе. Вам это удалось?

— Нет. У меня есть мандат ПАСЕ. Было много разногласий. Глава украинской делегации в ПАСЕ (Владимир) Ариев пытался сначала препятствовать получению мной этого мандата. Но руководство ПАСЕ заявило, что Хунко состоит в списке от фракции левых и останется участником нашей делегации.

Потом, за неделю до выборов, я получил сигнал от МИДа здесь, что я не могу въехать на Украину. Тогда я обратился в ПАСЕ, и запрос был передан лично министру иностранных дел (Павлу) Климкину, в котором указывалось, что Хунко должен получить возможность наблюдать за выборами. И за четыре дня до выборов я получил по электронной почте письмо, которое содержало ссылку на сайт спецслужбы СБУ, и в этой ссылке было сказано, что запрет на въезд снят на время проведения выборов. Так я впервые был официально проинформирован о том, что в отношении меня действует запрет на въезд, так как я обращался ранее к федеральному правительству ФРГ, к украинскому посольству, которые отвечали, что никаких запретов на въезд в отношении немецких депутатов нет. Но он был. Очевидно, что на Украине действуют два уровня — это правительство, которое выпускало "черные списки" с Жераром Депардье, журналистами, в общей сложности 400 имен, куда я не был внесен. И существует собственный список СБУ, где я состою.

— Вы не пытались уточнить, кто, кроме вас, состоит в этом секретном списке?

— Я этим сейчас занимаюсь, уточняю это также у правительства ФРГ, так как это весьма недружественные действия и они свидетельствуют о существовании государства в государстве на Украине, что противоречит так называемым официальным заявлениям. Снятие запрета на въезд в моем случае сопровождалось также угрозой. Мне разрешили въехать, но я должен был взять с собой личную охрану.

— Это было написано в письме?

— Да, это было в письме. Я должен был взять с собой личную охрану, потому что на меня "могло произойти нападение из-за подстрекательства пророссийских сил". Подстрекательство! Это могло быть что угодно. Письмо было отправлено Ариевым, главой украинской делегации (в ПАСЕ). Я обратился к главе бундестага (Норберту) Ламмерту, и он выразил протест, потому что так дела не делают. Это угроза как будто от главы мафии, который говорит: идите, но смотрите, чтобы с вами ничего не произошло. И я не поехал. Я сказал: я еду в Одессу один. Незадолго до этого в Одессе было совершено нападение "Правого сектора" на греческую делегацию, в которую входили два бывших замминистра. Я осведомлен о ситуации в Одессе и принял решение не ехать туда. Так что меня не было на региональных выборах, но я за ними, естественно, следил.

— Что вы можете сказать об итогах выборов?

— Я наблюдаю углубление поляризации в стране. На востоке, юго-востоке силы антимайдана, Оппозиционный блок, бывшая Партия регионов выиграли на многих участках, как и в Одессе. Например, у кандидата (Михаила) Саакашвили не было шансов, и Саакашвили пытался позже не признать итоги выборов и угрожал, но в конечном счете все закончилось спокойно. Так же в Кривом Роге, например, после трудной победы кандидата Оппозиционного блока случилось так, что туда прибыли батальоны с фронта и заняли здание городского совета, это тоже неприемлемые условия, потому что они не хотели признавать (итогов выборов). В Мариуполе голосование вообще не состоялось, поскольку не было бюллетеней, и выборы прошли несколько недель спустя, потому что была сделана попытка не допустить критические силы к победе, хотя это позже и произошло. Таким образом на востоке скорее победили кандидаты, которые критически относятся к действиям Киева. Я не считаю, что с политической точки зрения это прекрасно, но они критически настроены в отношении ошибочного курса (Петра) Порошенко и (Арсения) Яценюка. На западе, в том числе в Киеве, хорошие результаты на выборах показали правые силы, такие как "Свобода". Это поляризация между востоком и западом. И кандидаты от блока Порошенко провалились во многих регионах, а кандидаты от "Народного фронта" Яценюка вообще не прошли, потому что "Народный фронт" и Яценюк имеют крайне низкий рейтинг на Украине. У них просто не было шансов. Опросы в то время давали Яценюку менее одного процента. Можете себе представить премьер-министра, рейтинг которого менее одного процента?

— История о том, как вы в начале 2015 года возили медикаменты в Донбасс, после чего украинская делегация в ПАСЕ сравнила вас с Гитлером, имела резонанс в России. Есть ли у этой истории продолжение?

— Да, мы вместе с Вольфгангом Герке (депутат бундестага от фракции "Левые партии" — ред.) год назад, незадолго до Рождества, начали небольшую благотворительную акцию для детской больницы в Горловке. Это шахтерский городок с 250 тысячами жителей. Он расположен очень близко к фронту и сильно пострадал во время войны. Это одна из довольно известных детских больниц, и нам рассказали украинские беженцы, что ситуация там очень тяжелая. Мы были поражены резонансом нашего сбора пожертвований. Просто два депутата, не партия, не фракция призвали через Фейсбук, через (газету) Junge Welt собрать деньги, рассчитывая на 5-10 тысяч евро. Мы получили более 140 тысяч от нескольких тысяч жертвователей. Один человек перевел нам 18 тысяч евро, я с ним даже не знаком. Мы сказали, что гарантируем лично вручить эти деньги больнице. Это был невероятный знак доверия.

В феврале 2015 года мы собрали первый груз. Тогда еще шли бои, мы попытались организовать при помощи украинского посольства проезд через Украину, но это было невозможно из-за боев. Поэтому мы поехали в Ростов-на-Дону. Там мы приобрели по спискам, которые нам прислала больница, необходимые медикаменты, загрузили грузовики и поехали в Горловку.

— Это было в середине февраля текущего года?

— Да, это было по случайности на следующий день после завершения переговоров по "Минску"-2 и за день до вступления в силу режима прекращения огня. Шли бои за Дебальцево. А Горловка находится рядом с Дебальцево. Поэтому мы поехали в Донецк. Оттуда два грузовика поехали в Горловку, мы заплатили водителям и получили затем подтверждение от больницы, что груз получен, еще один грузовик отправлен в детскую больницу в Луганск и один — в больницу в Донецке. Там же мы встречались с (Александром) Захарченко, который как раз приехал из Минска. И в этих исторических обстоятельствах мы узнали непосредственные впечатления Захарченко от переговоров. Конечно, мы не делали никаких политических заявлений о статусе (Донбасса), но хотели получить оценку столь важных процессов. Потом мы вернулись и провели пресс-конференцию, на которой были все, в том числе новостная программа Tagessschau телеканала ARD, никого это не заинтересовало. Через три дня телефон буквально не смолкал, потому что был опубликован снимок, на котором мы стоим с Захарченко. Он был переслан из украинских сетей в западные фотоагентства. И разразился огромный скандал.

Нас склоняли по-всякому в немецких СМИ, украинской линии которых мы не соответствовали. Но везде также упоминалось, почему мы там были — чтобы привезти лекарства. И люди в комментариях писали: что такого случилось, они хотя бы что-то сделали и помогли. И это послужило толчком к успеху благотворительной акции. Тогда мы собрали 30 тысяч евро, а сейчас 140 тысяч.

— То есть вы собрали и отвезли 30 тысяч евро в феврале и затем собрали еще 140 тысяч?

— Да. И затем мы в течение полугода размышляли, как мы это организуем. Мы провели очень много бесед с украинским посольством. Мы ссылались на седьмую статью минского соглашения об оказании гуманитарной помощи, мы говорили, что собрали более ста тысяч евро. Да, отвечали нам, это очень хорошо, мы перешлем это в МИД Украины. Без ответа. Последний раз мы обращались где-то шесть недель назад, а три недели назад мы опять поехали в Горловку.

Это был большой гуманитарный груз, но мы на этот раз следовали не с ним, а вылетели несколько дней спустя. При помощи российской благотворительной организации "Красота спасет мир" был организован этот конвой. Сотрудники организации его сопровождали.

— То есть снова через Россию, через Ростов-на-Дону?

— Совершенно верно. До Ростова-на-Дону, а затем прямо в Горловку. Во время войны из Горловки уехала примерно половина жителей, но сейчас многие вернулись, так что тысяч 200 в городе живет. Это шахтерский город, никакого сравнения с метрополией — Донецком. Его можно сравнить с городами Рура вроде Кастропа-Раукселя (Castrop-Rauxel) или Боттропа — не слишком интересно для туристов. И люди там живут. Сама больница пострадала в результате обстрела из минометов летом. Там везде валяются обломки, мы осмотрели разрушения и потратили малую часть собранных средств для восстановления окон. Мы беседовали с главным врачом больницы, это очень опытный врач, также приехала главврач детской больницы в Луганске, часть средств была опять передана туда. Они сказали, что благодаря нашей помощи они полностью обеспечены лекарствами в течение следующих трех месяцев и были этому очень рады.

— Они не получают никаких медикаментов из Украины?

— Нет, все идет только из России. Чем еще запомнилась Горловка — мы спали там две ночи, обе ночи шел обстрел города из минометов. Это происходило только по ночам, днем было тихо. Во вторую ночь я слышал обстрел так близко, что смог услышать даже шипение (снарядов). Выстрелы были хаотичными.

Они раздавались с украинской стороны. Конечно, я не могу это уточнить с военной точки зрения, но политически интерпретирую это таким образом, что речь не идет о завоевании территории, а лишь о поддержании чувства "мы не допустим сохранение подобного положения. Война не закончена, мы это не признаем" — независимости, автономии. Если хотите, можно назвать это терроризмом. Потому что целью является запугивание. Лично мне было очень неприятно. Потом мы поехали в Донецк и осмотрели там аэропорт. Это картины апокалипсиса. Конечно, и в Горловке видны повреждения в результате ударов, но аэропорт и квартал возле аэропорта полностью разрушены. Мы еще в феврале были в квартале у аэропорта, там мы были обстреляны и быстро уехали. В ноябре в квартале было спокойно, мы поехали в аэропорт и слышали там отдаленные выстрелы. Это украинская армия или отдельные батальоны, которые все еще обстреливают аэропорт. Помимо этого, мы встретились в Донецке с руководительницей отделения Международного Красного Креста. Сотрудникам предоставлен большой дом, в котором они могут работать. В какой-то степени это им удается. Я потому это говорю, что ведутся дебаты о том, что многие гуманитарные организации не могут там работать, например "Врачи без границ".

— Их работа была запрещена?

— Не то что бы запрещена. Речь шла о разногласиях по поводу использования некоторых лекарств, которые запрещены на Украине. В Красном Кресте мне сказали, что они исходят из того, что в ближайшее время работа будет восстановлена, в том числе работа "Врачей без границ". В общем, это не было все так пессимистично, как представляется здесь в СМИ. Предполагается, что "Врачи без границ" скоро снова смогут приступить к работе.